Юрий от нечего делать присоединился к нему. В огромную палатку, где проходил семинар, вмещалось несколько сотен человек, которые с помощью Кришнамурти хотели разобраться в себе. Юрий первый раз оказался среди людей, собравшихся для такой цели. Общаясь с ними, он понял, что разобраться в себе – это самое главное.
Плохо было лишь то, что пестрая публика, собравшаяся вокруг Кришнамурти, могла общаться друг с другом только во время его семинаров, а потом это неформальное сообщество неизбежно должно было рассыпаться. Раз Юрий сказал об этом в одной из компаний, к которой прибился в Саанене, и услышал, что в Индии есть поселение под названием Ауровиль, где живут духовные искатели со всего мира, и там принимают гостей. После Кришнамурти Юрий отправился туда.
В Ауровиле Юрию понравилось. Он прожил там несколько лет и о многом узнал, в том числе о дзэн-буддизме. Юрий стал практиковать дзадзэн, следуя инструкциям ауровильца, который провел несколько лет в одном из японских дзэн-монастырей. А главное, у него в Ауровиле расширился духовный кругозор. Он обнаружил, как много мудрости собрано в разных духовных традициях, и ее в наше время можно свободно оттуда брать, как пчела берет пыльцу из разных цветов.
Но потом его любопытная и мятежная душа снова позвала его в путь. По натуре Юрий был кочевником, и после Ауровиля он еще много раз переезжал с одного места на другое, пока не осел в Саянах. Там и нашло его приглашение Мокшафа принять участие в проекте «Верхний лагерь». Оно пришло к Юрию как нельзя кстати. Он как раз стал чувствовать, что ему опять пора двинуться дальше, но еще не знал куда. Намерения Мокшафа с его проектом «Верхний лагерь» хорошо совпадали с мыслями Юрия о современном подходе к традициям. Он, не раздумывая, отправился в «Трансформатор» и впоследствии немало повлиял на судьбу проекта «Верхний лагерь». Да и не только на это.
18
Мокшаф все больше увлекался работой с «четверкой», а к своему участию в жизни нижнего лагеря все больше охладевал. Его вечерние выступления перед ретритерами стали его тяготить. После интенсивных обсуждений вопросов, касавшихся проекта «Верхний лагерь», он был настроен на покой. Уже скоро Мокшаф попросил Виктора перейти на видеодаршаны в программе ретритов на постоянной основе, а живое общение с ним самим ограничить минимальным количеством индивидуальных даршанов по предварительной записи.
Хотя Виктор на это согласился, он был обеспокоен будущим «Трансформатора». Характер ретритов в нижнем лагере все еще предопределялся особенностями Ваджраяна-традиции, в приобщении к которой центральное место отводится гуру. На сайте «Трансформатора» было объявлено: «Наши ретриты славятся живым общением с учителем, получившим посвящение в духовные практики Ваджраяны и випассаны в Индии».
Виктор чувствовал, что придуманные им с Федором хитрости могут помочь только временно, если ими пользоваться в меру, а по-настоящему спасти положение может лишь появление в «Трансформаторе» еще одного наставника-буддиста для работы с ретритерами. Конечно же, Федор понимал это тоже, но думал о другом решении проблемы. После работы с Элеонорой над видеодаршанами он увидел, что она сможет помочь им и с ретритами. Этими мыслями он поделился с Виктором.
Тот остолбенел, когда услышал от Федора, что Элеонора могла бы постепенно заменить его в общении с ретритерами, и сразу же стал возражать. Она не была даже буддисткой – кто примет ее всерьез? «Элеонора – актриса, и она может сыграть наставника-буддиста», – сказал на это Федор. Режиссуру он брал на себя. В сложившейся ситуации им прежде всего требовался человек, которому можно было бы доверить правду о том, что стоит за «личными ретритами» Мокшафа, и Элеонора была идеальным кандидатом. Виктор согласился с Мочкиным.
* * *
Элеонора тоже оторопела, когда Федор попросил ее о помощи с ретритерами. Он сказал ей, что многого здесь не требуется. Ретритеры, как правило, мало что знают о буддизме и могут довольствоваться элементарными объяснениями «благородных истин» Будды. Если подавать им основы буддизма с должной дозой юмора и прибавить к азам несколько остроумных притч, которых в буддизме хватает, то появление в нижнем лагере такого инструктора, как она, будет принято положительно. В программе ретрита можно будет тогда ограничиться самой простой формой медитации – випассаной. По мнению Федора, научиться давать инструкции по медитированию в этой традиции Элеонора могла бы за один день, там нет ничего сложного. И что особенно важно, живое общение с ней восполнило бы недостаток живого общения с Мокшафом.
* * *
Похоже, тут Элеоноре вспомнилось что-то личное, и она ушла в себя.
– И долго он тебя уговаривал? – спросила я, не дождавшись продолжения.
– Уговаривать и не потребовалось, – сказала она с ухмылкой. – Какая безработная актриса не захочет сыграть столь редкую и интересную роль?
– И ты сразу же забыла о Москве, верно?
– Ничего я не забыла. В конце мая, когда кончался мой отпуск, я собиралась съездить в Москву на насколько дней. Показаться матери на глаза. Сходить на день рождения Светика. Но уже скоро я перестала быть Элеонорой, и ехать в Москву было тогда… скажем, ни к чему. Москвой пришлось пожертвовать.
– И матерью тоже. И Светиком, – добавила я.
– Все так, – спокойно подтвердила она.
* * *
Элеонора уже кое-чему научилась в «Школе перемен». В «Трансформаторе» от нее требовалось намного больше, но начинала она там все же не с нуля. Сначала Федор даже хотел, чтобы она приступила к делу уже в следующий заезд ретритеров, но потом усомнился, что ей хватит терпения в общении с избалованным и своенравным молодняком, составлявшим большинство участников ретритов. Мочкин пришел к мысли, что гораздо лучше нянчиться с ретритерами могла бы Парджама, которая не раз жаловалась ему на скуку выпавшей ей канцелярской работы, а Малгеру хорошо подошла бы роль его представителя в нижнем лагере.
Поскольку Виктор счел стратегически неверным закреплять за Элеонорой такой статус, Мокшаф предложил называть ее «гидом нижнего лагеря», а Парджаму – «гидом ретритеров». Сам же он хотел теперь называться «ментором». Это нравилось ему больше, чем слышать в свой адрес «гуру» или «учитель», как его здесь чаще всего величали.
Федор также попросил Виктора вывести из оборота название «Общество лазурной колесницы».
– Я не вижу его связи с задачами «Верхнего лагеря», – сказал он. – Этот старый замысел будет путаться в ногах у наших новых планов. Зачем нам, как прежде, противопоставлять себя Уджарпе? У нас теперь дела поважнее. К тому же наша лазурная колесница уже давно стоит на месте. Если она тихо исчезнет, никто и не заметит. Особенно когда заявит о себе буддизм 100.0.
– А как быть тогда с «лазурью», ставшей опознавательным цветом? – спросил Виктор.
– А никак. «Лазурь» может быть лазурью и без «колесницы».
* * *
Малгеру должна была приветствовать от имени Мокшафа каждый новый заезд ретритеров и знакомить их с полученными от него установками для медитаций в первую неделю ретрита. Перед началом
